За разговором Владимир Иванович лихо разложил на столе принесённую закусь и открыл бутылку коньяка. Пётр любезно предоставил необходимую для этого посуду и стакан.

— Почему только один стакан? — удивлённо спросил Владимир Иванович. — Нет, так не пойдёт, я не алкоголик и пить один не буду.

— Не обижайтесь, Владимир Иванович, но у меня принцип, и если я его нарушу, то очень быстро сопьюсь и пополню и без того огромную армию таких же обездоленных инвалидов, как я. А мне ещё предстоит выполнить одно очень важное и ответственное дело. Дело всей моей жизни. А вы, пожалуйста, не стесняйтесь. Я же с удовольствием поддержу разговор.

— Ну что ж, — немного обиженно произнёс Владимир Иванович и налил себе полстакана коньяку. — За вас, Пётр, за осуществление вашей мечты и всех намеченных вами дел.

И Владимир Иванович разом осушил стакан. Крякнув от удовольствия и немного закусив, оперный певец спросил Петра:

— А скажи, Петя, если не секрет, что это за дело всей твоей жизни? Извини, что вот так сразу беру быка за рога. Но уж больно ты мне понравился, и хотелось бы побольше узнать о тебе, потому что в своей творческой работе я перед слушателями раскрываю образы многих замечательных людей, порой не зная о них ничего. Ты один из таких, с цельной и нерастоптанной душой и настоящим мужским характером.

— Что ж, спасибо, Владимир Иванович, за столь лестное высказывание в мой адрес. Буду только рад, если частичка из моего характера обогатит многочисленные образы, раскрываемые в вашем творчестве. Один Иван Сусанин чего стоит. Что касается дела всей моей жизни, то здесь нет никакого секрета, просто я ищу свою маленькую потерянную дочку. Вот уже в течение длительного времени я то выхожу на её след, то вновь теряю. Но никогда не теряю надежды, тем и живу.

Пётр смолк, затем произнёс:

— Наливайте себе ещё коньячку, Владимир Иванович, вижу, что не зря отработали у нас и сейчас хочется немного отвлечься и развеяться. Не стесняйтесь и не смотрите на меня. У меня сухой закон уже давно. С тех пор, как стал безногим.

— Не отчаивайтесь, Пётр, — тихо произнёс Владимир Иванович, положив свою ладонь на его плечо. — Расскажите, как с вами это случилось.

— В Афгане. Там я служил, там и подорвали. В общем, история не из приятных. Но это всё пустяки по сравнению с тем, что мне пришлось испытать по возвращении на Родину, — тяжело вздохнул Пётр.

— Да уж представляю, не с Луны свалился, — откинувшись на спинку стула, произнёс Владимир Иванович. — Сколько моих товарищей офицеров, да и просто солдат сгинули на этой жуткой и кровавой войне, а главное — несправедливой и такой ненужной и запутанной.

Владимир Иванович налил себе ещё немного коньяку и, подняв стакан, тихо произнёс:

— Петя, я пью за тех ребят, которые не вернулись оттуда. И пожалуйста, если можно, поподробнее о своей судьбе.

Дождавшись, когда Владимир Иванович выпил, Пётр начал:

— А что рассказывать, Владимир? Судьба у меня под копирочку, как у сотен, а возможно, и тысяч наших ребят, вернувшихся обездоленными с этой поганой войны. С той лишь разницей, что верная и доблестная моя супруга не дождалась меня и при случае сбежала в Москву за лёгкой жизнью. Я не осуждаю её, в конце концов, она вправе менять свою жизнь, исходя из сложившейся ситуации. Страшнее другое: она лишила меня единственного родного человечка — моего ребёнка, моей дочери. А ведь у меня на всём белом свете не осталось ни единого близкого человека, друзья не в счёт.

— Но позволь, Пётр! — перебив рассказчика, вступил в разговор Владимир Иванович. — По всем законам ты имеешь полное право видеть свою дочь и встречаться с ней, несмотря на капризы и взбрыкивания твоей бывшей жены. Мало ли что она хочет.

— В том-то и дело, что она не только от меня отреклась, но, похоже, и от дочери. В общем, бросила она нас обоих. И ведь сколько раз её проклинал, презирал, ненавидел, а время проходит, и я её снова прощаю и люблю.

— Ну и чёрт с ней, бросила и ладно. Бери и воспитывай свою дочь, свою кровиночку.

— Владимир Иванович, как это ни странно звучит, но я до сих пор не могу разыскать свою дочь, точнее, я уже её разыскал, но в самый последний момент у меня её буквально украли какие-то иностранцы из Италии. И вот сейчас я прилагаю массу усилий, чтобы продолжать поиски. Но пока всё безрезультатно. Нужны большие связи. А самое главное — много денег, чтобы выехать за границу и там осуществлять поиски дочери. Вон сколько бумаг исписал, а что толку?

— Вот оно что, — протяжно проговорил Владимир Иванович, изрядно уже захмелев. — А знаешь, Пётр, у моего лучшего друга произошла аналогичная история, только наоборот. Он совсем недавно разыскал своих детей и сейчас непомерно счастлив. Эти ребята буквально вытащили его с того света после перенесённого им инфаркта.

— Ну, вот видишь, кому-то же должно везти. Я только рад за него.

— Ничего, Петро, повезёт и тебе. Кстати, тебя нужно с ним познакомить, возможно, он тебе поможет чем-нибудь. Он с супругой и двумя детьми сейчас проживает в Ницце. Представляешь, как повезло этому чертяке, — рассмеялся Владимир Иванович. — Богатство ему, точнее его жене, урождённой француженке, буквально свалилось с неба, ну они и умотали туда. Я сначала злился на него, а потом остыл. Кстати, этот бродяга каждый месяц мне присылает приличную сумму денег. Я сначала кочевряжился, не брал, а после того, как чуть не протянул ноги, поумнел. Слушай, Петя, а где ты сейчас живёшь?

— А вот в этой мастерской и живу, спасибо администрации Дома офицеров — приютили. Правда, не задаром — делаю им всевозможные поделки и атрибутику для сцены.

— Как же им не стыдно — требовать от инвалида такого непомерного труда? — покачав головой, произнёс возмущённый Владимир Иванович.

— Ну что вы, — улыбаясь, проговорил Пётр. — Это я их умолял, чтобы мне предоставили хоть какую-нибудь работу. Потому что иначе с тоски можно сдохнуть. Кроме того, мы с ветеранами отбили этот Дом офицеров у одного негодяя-коммерсанта в военных погонах и продолжаем войну до сих пор, потому что он не оставляет надежды своими наворованными деньгами заткнуть многим рты. И тогда Дом офицеров прекратит своё существование, а на его месте будет красоваться супермаркет. Но, кроме того, что я здесь живу, я с товарищами открыл мастерскую по производству протезов. Пусть примитивную, но всё ж многим помогает.

— Но ведь тебе, офицеру-афганцу,